Империи в мировой истории. Власть и политика различий - Джейн Бербанк

и Британия, как обычно, и новая империя - Германский рейх, образовавшийся в результате консолидации и экспансии в немецко-, польско-, датско- и франкоязычных регионах Европы (глава 11). Бельгия и Португалия были маленькими и именно поэтому проявляли особый интерес к империи. Большинство границ имперской экспансии - через Северную Америку, между Россией и Китаем - были закрыты, и Африка была единственным большим и населенным пространством, которое не входило в состав чьей-либо империи.

Германия стала новым игроком в этой игре. Промышленный потенциал и военная мощь Рейха стали слишком очевидны для соседей после поражения Франции в 1870 году. Но эталоном по-прежнему оставалась Великобритания, первая промышленная держава с огромными владениями и сферами влияния, которые нужно было защищать. Для британской или немецкой экономики не было жизненно важным, чтобы государство контролировало Занзибар или Биафру, - лишь бы этого не делали конкуренты. Если бы Европа состояла из множества более мелких и национальных государств, ни одно из них не обладало бы ресурсами, чтобы упредить другие, но реальность европейских империй означала, что каждая из них стремилась предотвратить монополию другой на сокращающийся объем глобальных ресурсов.

А африканская сторона встречи? Распространенный образ Африки, состоящей из изолированных племен, неверен. Африка не породила Китай, но в середине XIX века в Африке существовали сильные королевства у побережья (Дагомея, Асанте) - на самом деле империи, поскольку они редко ассимилировали завоеванное население, исламские империи, связанные с транссахарской торговлей, милитаристские королевства вроде Буганды или Зулу, которые процветали за счет экспансии и перераспределения людей и ресурсов, а также множество более мелких государств. Некоторые прибрежные общины имели многовековой опыт торговли с европейцами (Западная Африка) или арабами и индийцами (Восточная Африка); в прибрежных городах проживало смешанное в культурном и этническом отношении население. Некоторое время европейцы, предпочитавшие некий вариант империализма свободной торговли, были согласны с тем, чтобы оставить внутренние районы Африки африканцам.

Проблем с такими соглашениями было несколько. Во-первых, они были непредсказуемы. С точки зрения европейцев, африканские государства, конфликтующие друг с другом, и европейские государства, конкурирующие друг с другом, могли привести к нестабильности, торговым монополиям и перебоям в поставках сырья, от которого зависели промышленность и социальная стабильность на родине. Во-вторых, технологический разрыв между Европой и Африкой увеличился, и продвижение на африканские просторы стало более реальным благодаря более совершенному оружию, связи и медикаментам. Имперские успехи в других странах и улучшение транспортной системы снизили затраты: британцы использовали индийские войска в завоеваниях в Африке, и все державы заводили африканских союзников. Африканские королевства наносили поражения европейским армиям - зулусы (на время) против британцев в 1879 году, Эфиопия против итальянцев в 1896 году, - но тенденция была в другом направлении. В-третьих, меняющиеся представления об Африке преодолели нежелание европейской общественности участвовать в том, что могло показаться слишком авантюрным предприятием для буржуазного общества и слишком порочным - для демократических стран. Гуманитарии, исследователи и пропагандисты, включая общества по борьбе с рабством, начиная с 1860-х годов, пропагандировали образ Африки как места работорговли и тирании, нуждающегося в доброжелательном вмешательстве. Наконец, колонизация приобрела свой собственный импульс. Аванпосты в Африке - немецкие и британские торговые "фабрики" на побережьях - обеспечивали имперское присутствие и участие в торговых операциях с небольшими затратами для государства, и правительства постепенно втягивались в напряженность, возникающую на стыке африканских обществ и мировой экономики. Чартерные компании, как и EIC на более раннем этапе, были промежуточным шагом на пути к аннексии. Британское правительство разрешило Королевским компаниям Нигера и Британской южноафриканской компании осуществлять административную власть над территориями, размывая смысл понятия суверенитета. Но компании часто терпели неудачу и в любом случае перекладывали административное бремя на плечи правительств.

Лидер империализма свободной торговли, Британия, не была первой европейской державой, развернувшей интервенцию в Африку, но, тем не менее, в конечном итоге получила "сливы": Нигерия, Золотой Берег, Кения, Родезия. Франция получила все, что могла, - в основном засушливые земли на краю Сахары и более вкусные кусочки вдоль побережья. Германия действовала агрессивно и завоевала несколько перспективных территорий, особенно Камерун, Юго-Западную Африку и Танганьику. Конго завоевал бельгийский король Леопольд, отчасти потому, что Бельгия была достаточно мала, чтобы другие были готовы позволить ее королю, а не более опасному сопернику, получить большую, расположенную в центре территорию.

При всем своем соперничестве европейцы согласились с определенными правилами соперничества между собой. После серии конгрессов, которые с 1815 года пытались регулировать политический порядок в Европе (главы 8 и 11), Берлинская конференция 1884-85 годов установила ключевой принцип: держава должна была продемонстрировать эффективную оккупацию территории, на которую она претендует. На Брюссельской конференции 1889-90 годов европейские лидеры договорились, что каждая колониальная держава должна гарантировать прекращение торговли рабами, оружием и спиртными напитками. Эти две конференции помогли определить понятие "Европа", поскольку их суть заключалась в том, что один набор государств устанавливает правила поведения в других местах. Европа объявила себя хранилищем рационального регулирования и международного права, отделенным от нецивилизованного населения Африки.

Канцлер Германии Отто фон Бисмарк, принимавший Берлинскую конференцию, не хотел, чтобы конфликт в Африке привел к развязыванию более масштабной войны, которая помешала бы долгосрочному процессу консолидации Германской империи в Центральной Европе. Он лучше, чем большинство европейских лидеров высокомерного XIX века, понимал пределы империи. Конференции были попыткой сделать межимперское соперничество ограниченным правилами, но они не решили основную, веками существовавшую проблему конфликта между небольшим числом могущественных игроков за господство в Европе. Не все лидеры, в том числе и немецкие, разделяли сдержанность Бисмарка, что впоследствии привело к катастрофическим последствиям.

Если международные конференции, казалось, объявляли, что последняя фаза строительства европейской империи будет упорядоченной, систематической и реформистской, то на деле все оказалось иначе. Завоевание Африки было легкой, хотя и жестокой частью, а управление ею - трудной. "Современное" имперское государство навязывало тонкую администрацию; развитый капитализм инвестировал мало; а цивилизаторская миссия закончилась поддержкой консервативных вождей и опасениями, что слишком сильные социальные перемены нарушат порядок.

После разгрома королевств колонизаторы, как правило, старались смести верхний слой туземного руководства и работать с властями среднего уровня. В других местах они искали вождей, готовых к сотрудничеству, даже там, где их власть была в значительной степени надумана. Под началом вождей полицейские и переводчики из числа коренного населения получали определенную власть на местах. Вожди могли быть уволены по прихоти белого чиновника, а колониальная армия стояла на заднем плане. Случались восстания, некоторые из них опирались на сети, которые были далеко не только местными, но колониальные стратегии "разделяй и властвуй" обычно сдерживали их, причем с большой жестокостью. До ста